– Эх, капитан, капитан, вам, гэбью, только бы из невинных овечек-демократов тяжелыми сапогами признания выпинывать. И не я все это замутил, а мы да советские люди, Абдиев вон, Онищук опять же, Ивашин, Арсений Никанорович, ты и другие. Нет чтоб мозгами подумать, хотя откуда у энкагэбилы мозги-то, там же фуражка.
– Я что-то пропустил, или у тя новая мысля, старлей, ну-ка, хрюкай понятней, да без экивоков.
– Просто, гауптман ты наш, немцы и так щас на взводе, как старшеклассница впервые в ночном клубе, уверен, что сюда тащат все части, какие могут найти, и потому пора нам честь знать, надо двигать отсюда свои тушки куда-нибудь подальше, где мы популярны чуть меньше Орловой [157] , Пырьева [158] и Утесова [159] . А немчура пусть тут нас ищет. Леса тут до фига, ходить им не переходить, чай, не Люксембург [160] , где, если в центре ляжешь, ноги из Бельгии видать.
– Вообще-то стратегически ты прав, старлей, надо двигать отселева, километров на подальше.
– Ну 200–300 это мало, надо двигать, я думаю, на полтыщи, не меньше, и выходить завтра ночью, пока не все немчурбасы прибыли. Двигаясь по ночам, валим подальше, нам популярность не нужна, чай, мы не Ольга Чехова [161] . По прибытии на новое место начнем снова, напинаем немцам жопы, а до того тут поуспокоится, ну и можно обратно. Затем уже тут начать угощать немцев десертным блюдом подлян.
– Наверно, ты прав, кстати, всех новичков проверили мы, всего попалось семь мутных, одного прибалт отстрелил, сам вроде перековывается, остальные просто наше трусливое командирье, от капитана до подполковника. Представляешь, командира дивизии при бомбежке убило, командование перешло к майору (комполка-1), а у этого приключилась медвежья болезнь, и он бросил дивизию в трудную минуту, переоделся бойцом да бежал. Ладно бы передал командование комполка два или кому другому, нет, просто сбежал с дружком. Там между частями разрывы, и он умудрился пройти почти сотню километров, пока немцы не поймали, и тут сразу видно было, что скрывает что-то сукин сын, дружка немцы убили, евреем оказался. Да Ивашин узнал его, до войны в театре в майорской форме видел, когда только самого из училища выпустили. Вот думаю командириков этих трусливых при общем построении перевести в штаб Духонина.
– Так, может, простим, человек-то натура живая, может, осознают?
– Нет, старлей, трусость на раз простительна бойцу, ну максимум сержанту или лейтенанту-новичку. Из-за трусости капитана гибнет рота, из-за трусости майора – полк, а это тысячи чьих-то сыновей, отцов, любимых. Это нельзя простить; народ, партия и правительство доверили им командовать своими сынами, обучили этих ублюдков, кормили-поили, а эти, сберегая свою драгоценную, но никчемную жизнь, кладут на вторую чашу весов жизни тысяч простых парней, женщин, детей и стариков.
– А ведь ты, капитан, прав, я с этой стороны и не подумал. Да этих сук действительно стрелять надо, прости еще раз, признаю, ты прав.
Подбежал боец и доложил, что все построены к торжественным похоронам и что нам туда пора бежать. Втроем мы отправились туда, куда зовут, действительно на опушке леса были вырыты могилы и все бойцы построились, часть в форме РККА, а кому не хватило, в форме Вермахта, мы же партизаны нам можно (да и надеть им больше нечего). У всех, кто в немецкой, согласно рационализации от Елисеева, на шее белые платки (может, просто тряпки), в бою точно немчика со своим не перепутаешь. Все, кроме боевого охранения, построились для прощания с друзьями, даже немцев построили (правда, у них платков на шее нет, а хотят ли они такой же аксессуар, и не спрашивал у них никто).
– Товарищи бойцы, за день рейда нами уничтожено более двухсот захватчиков (частью они попали в плен), остальные погибли, придя непрошеными гостями на нашу землю. Но и мы понесли потери в ходе боев. В Городке на центральной площади навеки покоятся 16 наших товарищей, слава им навеки, они погибли при освобождении данного населенного пункта. После этого нами была взята МТС и разгромлен еще один гарнизон врага, затем в ходе следования в лагерь нам повстречалась конвойная группа немцев с каким-то генерал-майором Вермахта Отто Хюстлером, все немцы были уничтожены, но при этом погибли пять наших товарищей.
Всего после освобождения города погибли еще 11 человек, вечная им память, свой долг перед родиной и народом они выполнили до конца. Клянемся жестоко отомстить за каждого из наших друзей, братьев и товарищей, – и я поднял руки, призывая к клятве, и над лесом пронесся двухсотголосый крик:
– КЛЯНЕМСЯ.
Крик еще летел в вышину, а сержанты, бережно по одному опускали тела наших погибших друзей в могилы, по традиции, кто могилу вырыл, ему ее и зарывать-засыпать, и потому военнопленные немцы эту скорбную работу выполнили. Пока немцы засыпали могилы и начали установку табличек, я продолжил:
– Завтра вечером после десяти мы уходим. К этому времени все грузы должны быть уложены в автомобили, танки, бронемашины и мотоциклы. Взводу Ивашина вместе с немецкими ремонтниками отремонтировать «Т-34» и немецкий «Т-3», так же осмотреть остальные танки. Водителям и техникам осмотреть все автомобили, каждая машина должна быть наготове. Остальным бойцам подготовить/осмотреть повозки, помните, возможен перегруз. До этого, с часа дня, выходим в рейд на трассу, туда же подгоняем «Т-28», оба «КВ» и всю остальную огневую и бронетехнику. На трассе мы должны атаковать колонну противника, неважно какую, какая подойдет, ту и атакуем, то есть перед уходом мы должны очень громко хлопнуть дверями, воротами, ставнями и всем прочим хлопающим оборудованием, мы еще ни разу на главной дороге активности не проявляли, надо так проявить, чтобы гитлеровцы надолго там ездили, озираясь.
Саперы в то же время на других дорогах должны устроить диверсии, подготовить серию взрывов, два ганомага и четыре мотоцикла в вашем распоряжении. Онищук с Вахаевым едут на разведку и подготовят диспозицию нападения. В бою примут участие по мере надобности все минометы, все орудия, все шесть БТ, оба «КВ», «Т-28», все БА, «тридцатьчетверка» и немецкие агрегаты тоже. Кроме того, «косилка» и два взвода пехоты – взвод Кравцова и взвод Прибылова с добавлением новичков, остальные готовят отъезд.
«Двадцать шестые» пока в резерве, кстати, на всякий случай осмотреть их тоже, и боеприпасами нагрузить. И еще, Ивашин, дополнительное задание: оборудовать «косилку» защитой, что-нибудь типа башенки для пулеметчика, и какие-нибудь металлические шторы для кабинки. Онищук и Вахаев, возьмите остальные мотоциклы и вперед, вечером представите мне схему нападения, выбрав наиболее удобное для нас место. В бой не ввязываться в любом случае, Вахаев, обмануть любых попавшихся фрицев, всеми возможными и невозможными путями избежать засвечивания и боя. Саперы, ваши взрывы тоже должны прозвучать одновременно с нашим нападением, ах да, еще, товарищи саперы, в узких местах дороги, где лес подходит вплотную к проезжей части, смастерите-ка вы засеки, пилы есть, руки есть, надеюсь, все понятно?
Саперы чуть ли не все вместе хором гаркнули:
– Так точно!
– Тогда исполнять.
Онищук со своей антинемецкой бандой сразу укатили, благо все, кто нужны были, уже в немецком прикиде, остальные занялись своими приготовлениями к завтрашнему не киндер, но сюрпризу. Минут через пятнадцать прибыловские саперы-диверсанты тоже укатили на двух ганомагах и остатних байках, набрав взрывчатки, пил и топоров.
Мы с Елисеевым пошли пообщаться с пленными немцами, переманить на сторону РККА.
Из них четверо наотрез отказались сотрудничать с нами, остальные более-менее не против, пришлось воспользоваться методами самих немчиков. То есть те, кто согласится расстреливать (преступных немцев) не согласных, то этих примем, но все же, кто против, тех однозначно в расход.