Шушель наконец плюхнулся на подоконник, шустро развернулся, прижимая к себе Васика, и уставился на меня круглыми от страха глазами.

— Что таращишься? — недовольно поинтересовалась я, стараясь держать руки так, чтобы не прикоснуться к себе. Казалось, от них теперь за километр воняет шушелем. Сама от себя не ожидала, что приду пакостному поганцу на помощь. — Мне руки теперь мыть придется! — заявила ему. — Ты грязный, как… как… — Я задумалась, подбирая определение и, в конце концов, буркнула: — Как шушель! Что не моешься-то?

Естественно, в ответ я ничего не услышала и, махнув на странную парочку рукой, отправилась в ванную, а когда вернулась, Васик с аккуратно протертыми листочками и разрыхленной земелькой стоял на подоконнике и тихонечко вибрировал от удовольствия, а на его толстом стебле красовался светло-бежевый бант. Приглядевшись внимательнее, я заметила, что сделан бант из капронового дамского чулка.

Я хмыкнула, покачала головой и подумала, что кто-то, наверное, недосчитался. Но вот желания идти и искать хозяйку пропажи не было. К тому же на чулке имелись две весьма крупные затяжки — все равно выкидывать.

Когда я уходила мыть руки, банта не было. Значит ли это, что шушель таким образом говорил мне «спасибо» за вытаскивание из плена форточки своей лохматой шушелячей задницы или это подарок исключительно для Васика? Так цветочек к бантам равнодушен, к тому же в таком месте, где подарок даже слопать нельзя.

До начала приема оставалось все меньше и меньше времени, а я еще даже не определилась с нарядом. Перебрав платья, после долгого раздумья я выбрала то, которое, казалось, никогда не надену. Оно было скромным, но провокационным. Под тонким серебристо-серым платьем, усыпанным мелкими, похожими на слезы камушками, был узкий, обтягивающий чехол из бледно-бежевой тянущейся ткани. Доходил он до середины бедра, и издалека его практически не было заметно. На первый взгляд казалось, что под серебристой паутинкой, спускающейся мягкими волнами до пола, ничего нет. Когда я натягивала этот наряд, у меня дрожали руки, а увидев свое отражение в зеркале, я едва не стащила с себя платье, но потом выдохнула, прошлась по комнате и поняла, что оно идеально. Простого силуэта, облегающее и обрисовывающее каждый изгиб тела. В таком точно не останешься незаметной, но в то же время оно не вызывающе-яркое, не кричащее и не забивающее мою нежную внешность.

Я ждала ректора, не находя себе места от волнения и чувствуя в тщательно уложенных локонах искорки — видимо, моя невезучесть очень хотела вырваться наружу, но магия ее сдерживала. Вот я и походила на маленькую шаровую молнию. У меня даже волосы на затылке забавно шевелились. Главное, не покалечить ректора.

По моим ощущениям, средство Ариона фон Расса оказалось очень эффективным, или здесь мое проклятие действовало менее выраженно. Я ни разу серьезно не опозорилась. Интересно, связано ли это с тем, что тот, кто меня проклял, гуляет где-то поблизости? Этот вопрос занимал меня всерьез, но, к сожалению, я не могла дать на него вменяемый ответ. Подозреваю, что и ректор — тоже.

Шушель больше не появлялся, и я последние пятнадцать минут до выхода стояла у подоконника, на котором расположился цветочный горшок с Васиком, и смотрела на оживленную улицу за окном. Цветочек что-то тихонечко мурлыкал, а я по привычке поглаживала его лепесточки. Было немного жаль, что встреча выпускников заканчивается. Все же, несмотря ни на что, я получила удовольствие от общения со старыми знакомыми, хоть и не нашла того, кто меня проклял, а поэтому подозревала всех, и это отравляло мой отдых. Радовало, что Арион не сдался. Похоже, он был настроен довести дело до конца и во что бы то ни стало отыскать моего обидчика. До этого момента так самоотверженно обо мне заботился только папа. Ну, до тех пор, пока я не сбежала и не перестала просить о помощи. В этом я не чувствовала своей вины. Любая папина помощь и защита так или иначе приводила меня к очередной тщательно спланированной свадьбе. Приходилось расстраивать родителя, который надеялся, что сейчас-то точно все сложится, жениха и нередко гостей, которые уже были приглашены.

Я усмехнулась, подумав о том, что было бы интересно познакомить Ариона фон Расса и папу. Родитель не очень любил таких мужчин — они заставляли его сомневаться в собственной мужественности, но ректор являлся неплохой партией. Я бы понаблюдала, что победит в папочкиной душе: желание выдать дочь замуж или личные симпатии.

Развивать мысль дальше мне не дал виновник моих дум. Арион фон Расс явился даже чуть раньше, чем нужно. Он уже был полностью готов. Белоснежная рубашка, смокинг и золотые запонки — красавец-мужчина. Я уверена, лучший на сегодняшнем вечере. Мне даже других видеть было не нужно, я и так знала.

— Отлично выглядишь… — с некоторой заминкой отозвался он, не отрывая от меня восторженного взгляда. — Никогда такой тебя не видел раньше…

— Когда-то я всегда была такая, — с легкой усмешкой ответила я, вспомнив, что впервые за долгое время позволила себе более яркий макияж. Тщательно подкрашенные ресницы и стрелки делали глаза просто огромными.

— Мне кажется, стоит вернуться к тем временам.

Ректор овладел собой, уверенно улыбнулся, заставив меня задержать дыхание, и предложил взять его под локоть.

— Я подумываю об этом.

Я приняла его руку и пообещала себе блистать на приеме. Главное, чтобы мое проклятие не проснулась в самый неподходящий момент. Пока все складывалось наилучшим образом. Правда, я бы предпочла, чтобы ректор выбрал другой парфюм. Этот заставлял меня терять голову.

Глава 16

БАЛ ДЛЯ НЕУДАЧНИЦЫ

Като я услышала задолго до того, как мы нагнали ее и Рокси на первом этаже по дороге в бальный зал.

— Да что за день-то такой?! — возмущалась она, постоянно теребя длинные рыжие пряди волос. — Как этого мерзавца только земля-то носит?!

Като семенила на высоких, явно неудобных шпильках. Над головой у нее все так же светился нимб, который напоминал, что проклясть меня могла и она. Сегодня Като оделась в изумрудное платье, слишком сильно перетягивающее талию. Было видно, как ей неудобно. Я никогда не могла понять, зачем над собой издеваться подобным образом? Наградила тебя природа пышными формами, так гордись, надевай платья, которые подходят. Соблазняй всех крутыми бедрами, а не пытайся загнать себя в канонический размер, все равно не выходит.

— Он на люстре болтался, при чем тут земля? — флегматично выдала Рокси, которая, в отличие от Като, шла уверенно, казалось, не замечая высоких каблуков. Ярко-алое платье разлеталось при каждом шаге, словно диковинный цветок. Выглядела брюнетка сногсшибательно. Впрочем, как и всегда.

Я дернула ректора за рукав, показывая, что стоит немного сбавить шаг. Похоже, девушек снова навестил шушель. А так как он был, можно сказать, нашим академическим питомцем, стало интересно послушать, что он еще натворил.

— Вот скажи, зачем он мне банку меда вылил на голову? — причитала Като. В ее голосе послышались истеричные нотки.

— Ну… — Рокси пожала обнаженными плечами. — Мед очень полезен для волос. Что ты возмущаешься. В салонах за эту процедуру берут уйму денег.

— Ага, а перья?

— Перья придают дополнительный объем.

— Да ну тебя! — Като надумала обидеться в лучших традициях прошлых лет. Ее обидчивость в свое время была легендой.

— Да ладно тебе! — отмахнулась Рокси, которая и раньше не особо обращала внимание на обиды Като. — Все же нормально разрешилось, и голову ты отмыла.

— И чулок потерялся… — продолжала причитать Като. — Он был классный… дорогой…

— Вот знаешь, если еще из-за такой мелочи будешь переживать, то очень скоро поседеешь, а ты еще замуж не вышла!

— Чулки — это не мелочи! — чопорно заявила Като, проигнорировав шпильку про замужество, и замолчала, заметив вынырнувшую из-за угла компанию парней.

Они в практически одинаковых черных смокингах и белых рубашках напомнили мне не совсем трезвых пингвинов. Я даже не сдержалась, хихикнула и заработала удивленный взгляд ректора.